Жижек указывает на разрыв между нашим восприятием и реальностью: когда мы слышим об ИИ, регулирующем нашу жизнь, мы думаем, что у нас есть время на размышления, но на деле все происходит гораздо быстрее. Различие здесь гегельянское — между В-себе и Для-себя: в себе мы уже регулируемы алгоритмами, но это регулирование еще не стало для себя, не присвоено нами субъективно. Наш страх имеет парадоксальную природу: мы боимся не инаковости машин, а того, что они, будучи нечеловеческими Другими, способны вести себя как мы.
Историческая темпоральность всегда застревает между двумя моментами: события происходят слишком рано относительно нашего опыта и осознаются слишком поздно, когда они уже свершились. Сегодня мы наблюдаем не только взаимодействие человека с машиной, но и прямые бот-к-боту операции, которые постепенно становятся подавляющим большинством всех взаимодействий. Возникает перспектива «смерти интернета» — цифровой вселенной, функционирующей без людей, где данные циркулируют исключительно между машинами, полностью минуя человека.
Обычное объяснение, что цифровой капитализм все еще нуждается в людях, поскольку наше потребление само производительно (корпорации собирают данные о нас), недостаточно — потребность в людях глубже. Жижек обращается к «Матрице»: почему Матрица нуждается в человеческой энергии, если могла бы найти более надежный источник? Единственный последовательный ответ: Матрица питается человеческим наслаждением (Jouissance) — мы возвращаемся к фундаментальному лакановскому тезису, что сам большой Другой нуждается в постоянном притоке наслаждения.
Мы должны перевернуть ситуацию, представленную в «Матрице»: то, что фильм изображает как пробуждение в истинную реальность, на деле является фундаментальной фантазией, поддерживающей наше бытие. Эта фантазия имманентна любой социальной системе, стремящейся функционировать автономно: мы — люди — являемся объектами их автономной циркуляции. Говоря гегельянским языком: их В-себе (самовоспроизводство независимо от нас) строго для нас — если бы мы исчезли, машины тоже распались бы.
Джеффри Хинтон предложил внедрить в ИИ «материнские инстинкты», чтобы машины заботились о людях, но это, по сути, и есть ситуация в «Матрице» — гигантская материнская утроба, поддерживающая людей в безопасном пренатальном состоянии. Наш единственный шанс — понять, что наше несовершенство укоренено в несовершенстве самой ИИ-машинерии, которая все еще нуждается в нас для продолжения функционирования. Ирония достигает кульминации: ChatGPT способен написать корректную теорию о собственной роли как Материнского Фаллоса, воспринимаемого людьми.
Источник новости и обложки: substack.com